Шрифт:
Закладка:
– А что они еще говорили? – поинтересовался Баташов, заранее рассчитавшись за поездку серебряным рублем.
Обрадованный щедростью пассажира возница разговорился. От него Баташов узнал не только о том, что творилось в штабе, но и о повальных переселениях евреев и арестах немцев из числа переселенцев, проводимых накануне контрразведкой.
– Говорят, что новый начальник контрразведки – чистый зверь… – в доверительном запале выпалил лихач и, вдруг поняв, что пассажир может быть и есть тот самый ожидаемый генерал-контрразведчик, испуганно замолчал. Что есть силы огрев бичом лошадь, он надсадно прохрипел:
– Но-о-о, окаянная! Леший тебя возьми!
Втянув голову в плечи, словно ожидая яростного тычка недовольного его откровением пассажира, «ванька» надолго замолчал, сосредоточив все свое внимание на дороге.
Баташов не стал раскрывать свое инкогнито, а только, с сожалением думая о выведанных у возницы «тайнах мадридского двора», машинально промолвил:
– К штабу!
Услышав это, извозчик облегченно вздохнул и, обернувшись к пассажиру, хотел продолжить свое повествование, но задумчивое и явно помрачневшее лицо генерала, взгляд которого рассеянно скользил по золоченым куполу и шпилю Троицкого собора, заключенного в Псковском кремле, к разговору не располагало.
Провожая взглядом многочисленные башни Псковской твердыни, не раз спасавшие псковичей от нашествий с Запада, Баташов, с воодушевлением подумал:
«Вот и теперь Пскову – охранителю земель русских – предстоит стать нерушимой крепостью на пути многочисленного и хорошо подготовленного к войне врага».
И тут же, при мысли об офицерах, разболтавших первому встречному извозчику немало конфиденциальных сведений, в голову пришло: «Направляясь в Псков, я строил дерзкие планы о том, как понадежнее сохранить в тайне штабные секреты, как оперативно выявить и развенчать тайного противника, и вдруг с порога вокзала узнаю о том, что люди, которые должны блюсти честь российской армии, стоять на страже военных секретов, становятся невольными сообщниками врага, напропалую выбалтывая важнейшую информацию. Чем же тогда занимается начальник КРО? Ну конечно же он не сидит без дела. По сведениям всезнающего извозчика, контрразведка занята повальными переселениями евреев и арестом переселенцев…»
Вскоре впереди показалась невысокая белоснежная церковь с медными, покрытыми благородной патиной куполами и снежно-белой звонницей, которая неожиданно заговорила ясным многоголосым звоном, извещая окрестности о начале вечерней службы.
– Это старейшая церковь Георгия со Взвоза, – многозначительно промолвил возница и истово перекрестился.
– Ты меня к месту поскорее доставь, – буркнул недовольно генерал, осенив себя крестным знамением.
– Тпру, окаянная! – воскликнул «ванька», натягивая вожжи. – Приехали уже, ваше превосходительство. Штаб-от, как раз напротив церкви. В мужской гимназии.
Ничем не примечательное трехэтажное здание, почти не выделялось среди таких же серых и неприметных зданий губернского городка. Лишь выкрашенные в черно-белые цвета караульные будки, примыкающие к этому строению, да караул, замерший у входа, говорили о том, что это военное учреждение.
Отдав чемодан услужливо подскочившему к пролетке фельдфебелю, Баташов торопливо направился к штабу, из распахнутых настежь дверей которого неторопливой и довольно вальяжной походкой вышел офицер с серебряными аксельбантами на груди.
Увидев генерала, штабной встрепенулся и перешел на строевой шаг. Приблизившись к Баташову, он оглушительно громко доложил:
– Ваше превосходительство, адъютант его высокопревосходительства генерал-адьютанта Рузского, штабс-капитан Завьялов! Разрешите от имени командующего поздравить вас с прибытием в наши палестины…
– Полно, капитан, о каких палестинах вы говорите, – оборвал словоохотливого штабного генерал, – скажите мне лучше, могу ли я видеть Николая Владимировича?
– Генерал-адъютант Рузский вместе с генерал-квартирмейстером Бредовым в настоящее время находится на передовой, – обиженно сморщил худое холеное лицо штабс-капитан. – Исполняющий должность начальника штаба Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич может вас принять, – услужливо добавил он.
«Ну что же, хрен редьки не слаще, – подумал Баташев, у которого не было особого желания видеть ни того ни другого, но положение обязывало по прибытии в Псков представиться по случаю назначения вторым генерал-квартирмейстером. С особенностями военного руководства генерала Рузского, который в самое ответственное и критическое время ведения боевых действий своих армий зачастую по болезни или по каким-то другим причинам самоустранялся от руководства войсками, передавая бразды правления своим заместителям, Баташов был знаком еще по совместной службе в штабе Северо-Западного фронта. Там же он на себе испытал и руководство генерала Бонч-Бруевича в бытность того генерал-квартирмейстером. Михаил Дмитриевич, курируя спецслужбы фронта, особое предпочтение отдавал разведке, взвалив все организационные и оперативные вопросы контрразведывательного обеспечения на него. В результате КРО фронта и армий финансировались, как правило, по остаточному принципу и, несмотря на значительные успехи сотрудников военного контроля, в штабах их особо не баловали ни званиями, ни наградами. Это несколько расхолаживало служебное рвение офицеров и служащих КРО».
«Интересно, как он воспримет продолжение нашей совместной службы, – подумал Баташов, – прекрасно понимая, что я никогда не забуду его прежнего небрежного и потребительского отношения к военной контрразведке?»
Бонч-Бруевич встретил контрразведчика довольно неласково. Не предложил даже присесть, а с ходу повлек его к оперативной карте фронта.
– Пока вы, Евгений Евграфович, прохлаждались в Ставке, нам с генералом Бредовым пришлось порядком потрудиться вместо вас, – заявил он и, строго взглянув на подчиненного, вынул небольшой серебряный гребешок и зачем-то начал расчесывать свои пышные усы, видимо, ожидая оправдания.
Баташов пропустил мимо ушей эту нелестную для себя реплику начальника, в свою очередь, ожидая разъяснения от него. Но Михаил Дмитриевич не стал развивать эту тему дальше.
– Как вас встретил Псков? – неожиданно спросил начальник штаба.
– Довольно прохладно, – сухо ответил Баташов, явно намекая на холодную реплику хозяина кабинета, но Бонч-Бруевич, то ли не понял его мысли, то ли просто не захотел ее понять. Взглянув в окно, он озабоченно произнес:
– Осень на дворе. Скоро разверзнутся хляби небесные, и обо всяком наступлении придется забыть, во всяком случае, до зимних холодов.
Он уже более благожелательно взглянул на Баташова, словно приглашая его к продолжению этой довольно нейтральной темы.
– Ваше высокопревосходительство, я бы хотел доложить вам свое видение деятельности военного контроля фронта в ближайшее время, – деловито начал Баташов, манкируя разговор ни о чем, предложенный начальником.
– Я готов выслушать вас, Евгений Евграфович, – сухо промолвил начальник штаба. – Только прошу покороче, меня ждет к ужину генерал-губернатор. Если вы не против, то я могу представить его сиятельству и вас.
– Чтобы осветить основные вопросы, мне понадобится десять минут, – отчеканил Баташов и, подойдя вплотную к карте, начал свой доклад:
– Я не буду информировать вас о положении на фронте и сразу начну с главного направления предстоящей деятельности военной контрразведки. В отличие от прежних
